Судьба с чужого плеча - Анна Иванова

Стоит ли сравнивать Игоря с преступником? Я не имею права навязывать ему ярлык убийцы, основываясь на сплетнях. Зачем Игорю понадобилось убивать Катю? Даже если местный алкаш сказал правду, это еще не доказывает, что Игорь действительно был в доме и убил ребенка. Может быть, стоит спросить Игоря напрямую: что он делал на участке Олега в день убийства Кати, и откуда появилась яма под забором? Даже если он и есть убийца, все равно не признается. В лучшем случае что-нибудь соврет, в худшем — убьет и меня. Игорь может меня убить? Бред. Невозможно в это поверить.

Ложусь на диван и закрываю глаза. Сомнение крошечной язвочкой терзает меня изнутри. Так не пойдет. Я должна все проверить, прямо сейчас. Сажусь, ноги уже собираются в очередной хаотичный путь по дому, но я сдерживаюсь и продолжаю сидеть. Надо собрать мысли воедино, чтобы оценить весь лес, а не рассматривать каждое дерево по отдельности. Только факты и никаких чувств. Яма под забором Олега — факт. Для чего она могла понадобиться? Чтобы с участка Игоря забраться во двор Олега, или наоборот. Такие размышления еще больше меня запутывают. Игорь, скорее всего, был возле нашего с Олегом дома во время убийства. Не хочется верить пьянице-соседу, но дыма без огня не бывает. Значит, это тоже факт, но, как и в предыдущем случае, этому факту тоже можно найти объяснение. Чему трудно дать внятное толкование, так это словам Игоря в прихожей. Кого он мог отдать Олегу? Очень странный, но тоже факт. Если разобраться, фактов не так уж мало.

Осматриваю разложенные на столе улики: мобильный телефон Артура, окровавленную сорочку свекрови, квитанцию от адвоката, вырезки из газет. Взгляд останавливается на фотографии с похорон Лены, первой жены Олега. Кто мог избить скорбящего вдовца? И чем закончилась история с подозрением в убийстве? Если ответа на первый вопрос не найти, то на второй стоило бы поискать. Этим я бы и занялась в первую очередь, если бы Игорь меня не отговорил. Раз дело о смерти Лены начали освещать газеты, значит, из них можно узнать, к чему пришло следствие. Дизайн колонки похож на местную «Правду». Лена умерла при родах, Кате полтора месяца назад исполнилось пять лет. Во время расследования я уже работала в библиотеке и, скорее всего, читала эти статьи. Даже если и так, их содержание я забыла уже к моменту знакомства с Олегом. Вот бы снова очутиться на своем рабочем месте и поднять подшивку «Правды» пятилетней давности. Библиотека закрыта на ремонт, но мне это может сыграть на руку. Убийца без проблем залез на крышу. Надо сходить и посмотреть, вдруг удастся пробраться внутрь.

Я убираю осколки зеркала и безуспешно осматриваю прихожую в поисках фонарика. Кладу в сумку телефон Артура. Потихоньку, чтобы не разбудить Игоря, открываю входную дверь. Прохладный ветерок забирается под платье. Обхватив себя за плечи, я на цыпочках выхожу из переулка. На улице никого. Добравшись до брусчатого тротуара, опускаюсь на всю ступню. Стук каблуков заполняет тишину. Мимо проезжает черный джип. Водитель притормаживает, опуская стекло. Я перехожу через дорогу и сворачиваю к библиотеке. Джип с ревом трогается с места. Кроны сосен защищают покой здания от света фонарей. Тропинка, по которой я четыре дня назад убегала от убийцы Кати, еле различима в темноте. Пахнущие хвоей ветви царапают мне щеки. Я достаю из сумочки телефон, чтобы подсветить путь, когда с крыльца доносится шорох. Замираю и прислушиваюсь. К шороху присоединяется мужской голос:

— Черт, я в цемент влез! Как назло кроссовки новые надел.

— А я занозу посадила, — отвечает женский голос. — Далось тебе это пиво на свежем воздухе, лучше бы в кафе коктейлей попили.

— Сама кричала: «Хочу романтики!». Скажи спасибо, что перила не покрасили.

Осторожно выглядываю из-за ветвей сосны. Парочка, задрав ноги, ерзает на поручнях пандуса для инвалидных колясок.

— Сам скажи, а то бы фирменными джинсами к ним прилип. Я и так твою попу с дивана еле оторвала…

Пока влюбленные пререкаются, я захожу за угол. Служебный вход, само собой, заперт. Дверь осталась прежняя, а вот старые деревянные окна заменили на пластиковые. Это только часть преобразований, главный сюрприз ждет меня дальше: за каждой оконной рамой на первом этаже установили решетку. Два года назад, когда я увольнялась из библиотеки, директриса собиралась заказать решетки, но пожарная инспекция не дала разрешение на их установку. Интересно, как моей бывшей начальнице удалось обойти правила безопасности?

Одно из окон приоткрыто настолько, насколько это позволяет расстояние до решетки. Я залезаю на выступающий край фундамента и просовываю руку в щель. Левый край решетки сдвигается на полсантиметра. Незначительное на первый взгляд достижение предвещает успех. Свободной рукой включаю на мобильнике Артура подсветку и поворачиваю телефон экраном к окну. Из темноты выступают книжные стеллажи. Подсвечиваю край решетки. Как я и думала, слева она не вмонтирована в стену, а закрыта на задвижку. Встаю на мыски и просовываю между прутьями неестественно сложенную ладонь правой руки. Ощупываю стену в поисках открывающего механизма, когда между стеллажами проплывает тень человека. Отшатываюсь, ноги соскальзывают с фундамента, а рука застревает между прутьями. Тень минует окно и направляется к двери. Держась левой рукой за решетку, я пытаюсь высвободить правую ладонь. В проржавевшем дверном замке лязгает ключ. Я упираюсь ногами в стену, ладонь с хрустом выдергивается из прутьев. Завалившись спиной на асфальт, я пытаюсь подняться на ноги.

— Дина! — склоняется надо мной тень. — Ты что здесь делаешь?

— Тетя Женя?

— Дай-ка я тебе помогу, — тяжело дыша, она протягивает ко мне руки.

Экран телефона освещает напряженный взгляд голубых глаз и морщинку на лбу.

— Тетя Женя! — захлебываясь то ли слезами, то ли смехом, висну на ее шее.

— Что ж ты делаешь, бессовестная? Пощади старую женщину!

— Какая же ты старая? — смеюсь я, поднимаясь на ноги.

— Такая, — улыбается она, сверкая золотым зубом. — Четыре года до трудовой пенсии осталось. Ты как, живая?

— Живая, — вглядываюсь в лицо тети Жени, пытаясь понять, что ей известно об убийстве Кати.

— Пойдем внутрь, пока тебя не заметили, — подтверждает мои опасения она.

— Не пойду. Тебя из-за меня могут уволить.

— Заходи без разговоров, — берет меня под руку и тянет к двери она. — Если бы не ты, я бы здесь вообще не работала. Сидела бы до сих пор со своей астмой на пособии по инвалидности, макароны жевала.

Тетя Женя включает свет. Я переступаю порог и попадаю в свою библиотеку, такую, какой видят ее работники, а не посетители. Вместо застекленного гардероба на входе железная вешалка; вместо яркого освещения — тени от книжных стеллажей; вместо перемешанных ароматов духов читательниц — кисло-сладкий запах старых книг с примесью затхлости. Я здороваюсь с друзьями, поглаживая шершавые корешки книг, погружаюсь в целебную для измученного духа медитацию.

— Я тебя еще в прошлый раз из окна приметила, когда ты ночью шум подняла. Испугалась, вдруг бандиты, а как по телевизору новости посмотрела…. Ну, думаю, точно Дина прибегала! Вот, держи, — касается моего плеча тетя Женя, — семьсот рублей. Больше с собой нет. Дома еще три тысячи лежат.

— Деньги у меня есть, спасибо. Лучше найди кое-что в читальном зале.

— Нет уж, я сторож, а не библиотекарь. В этом деле ты мастер, — протягивает она связку с ключами. — Иди и ищи.

— Спасибо, — смахиваю набежавшие слезы. — За помощь, и за доверие. Не спросишь, хотя бы, я убила падчерицу, или нет?

— Зачем спрашивать, когда я и так знаю?

Целую тетю Женю в щеку и бегу к лестнице. Поднявшись на второй этаж, на ощупь пробираюсь по темному коридору к входу в читальный зал. Внутри наталкиваюсь на столы, задеваю стенд. Включаю свет только в хранилище. Стопку местной «Правды» нахожу в самом углу. Чтобы до нее добраться, приходится отодвинуть ящик с агитационными брошюрами, хранящимися здесь с прошлых выборов. Найти выпуски нужного года оказывается легче, чем вытащить их из стопки. Вся в пыли и паутине, я присаживаюсь на лицо главе города. Газетные листы шуршат в руках, оставляя порезы между пальцами, столбцы текста окрашивают ладони в черный цвет. Наконец, перевернув очередную страницу, я встречаюсь взглядом с женщиной, с которой не была даже знакома, но умудрилась породниться, причем не только по документам, но и по несчастью быть женой садиста. Под заголовком «Суд вынес обвинительный приговор» напечатана фотография Лены, а ниже — цитата, от которой у меня начинают трястись руки. Кладу газету на колени, чтобы строчки перестали прыгать перед глазами, и вчитываюсь в текст:

«Производство в суде первой инстанции

Сведения о лице: Пауков Олег Борисович, пол мужской, на момент совершения преступления не судим, обвиняется в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, повлекшем по неосторожности смерть потерпевшей Пауковой Елены Владимировны.